В США назрел серьезный опиоидный кризис, который уже признан проблемой национального масштаба. Ежедневно от передозировки опиоидами здесь погибает 142 человека. Многие приобретают зависимость и становятся наркоманами, принимая рецептурные обезболивающие. Один из самых популярных — препарат оксиконтин, который производит фирма Purdue Pharma. Ее владельцы — семья Саклер, известные филантропы и попечители искусства. Разбираемся, как им удалось сколотить многомиллиардное состояние и подсадить на «легальный наркотик» всю страну.
9 февраля 2019 года известная американская фотохудожница Нан Голдин провела акцию протеста в Гуггенхайме — одном из самых популярных музеев Нью-Йорка, где выставляются, в том числе, и ее работы.
Вечером в субботу Голдин и активисты созданного ею движения PAIN (Prescription Addiction Intervention Now) пришли в музей и бросили с верхнего этажа пачку флаеров, оформленных в виде рецептов на 80-миллиграммовые таблетки оксиконтина. На них были разные цитаты, например, одна из них: «Если не контролировать употребление оксиконтина, то с высокой долей вероятности он вызовет зависимость. Так насколько существенно вырастут наши продажи?».
Оксиконтин — популярное в США рецептурное обезболивающее на опиоидах, которое в два раза сильнее морфина. Его производит компания Purdue Pharma, принадлежащая Саклерам — одной из богатейших американских семей. С 1996 года, когда препарат поступил в продажу, в США от передозировок погибли более 200 тысяч человек.
Конечно, не все смерти связаны именно с оксиконтином или другими обезболивающими — многие из погибших, начав с опиоидов, переключились на другие наркотики — например, героин. Но именно Purdue Pharma Саклеров добилась «дестигматизации» применения опиоидов в медицине и заняла лидирующие позиции на рынке обезболивающих длительного действия.
Три года назад врач прописал Нан Голдин оксиконтин. Она принимала препарат строго по рецепту, но вскоре не могла без него обходиться, увеличивая дозу и перейдя на наркотики. На освобождение от пагубной привязанности ушло десять месяцев. После этого она объявила «войну» семье Саклер и решила во что бы то ни стало добиться того, чтобы их привлекли к ответственности.
«Когда я слезла с лечения, я узнала о наркозависимых, которые умирали от моего лекарства, оксиконтина. Я узнала, что Саклеры, чья фамилия мне знакома по музеям и галереям, ответственна за эти смерти. Эта семья придумала, рекламировала и поставляла оксиконтин. Я решила вывести их из тени и привлечь к ответственности», — говорится в петиции Голдин на Change.org.
Рассказываем, что из себя представляет бизнес семьи Саклер, как им удалось построить империю, основанную на боли, и почему вокруг них сейчас сгущаются тучи.
Семейный бизнес
Жили-были три брата — Артур, Мортимер и Реймонд. Потомки еврейских иммигрантов, они выросли в Бруклине во времена Великой депрессии и довольно быстро обнаружили в себе не только способности к медицине, но и крепкую предпринимательскую хватку.
Артур начинал карьеру копирайтером в агентстве, которое специализировалось на рекламе медицинских товаров. Как отмечает The New Yorker, он продемонстрировал дон-дрейперовское чутье к маркетингу — вскоре он стал владельцем этого агентства и совершил настоящую революцию в отрасли продвижения лекарств.
Артур Саклер понял, что реклама должна быть направлена не только на пациентов, но и на врачей, поэтому он стал размещать рекламу в специализированных медицинских журналах и изданиях. Смекнув, что медики подвержены влиянию коллег, он располагал к себе самых влиятельных из них, чтобы они оставляли положительные отзывы на его продукт. Параллельно с рекламным бизнесом Саклер стал издавать газету Medical Tribune, аудиторию которой составляли около 600 тысяч врачей.
Артур Саклер не стеснялся никаких методов: в 1950-х он выпустил рекламу нового антибиотика Сигмамицин, которая сопровождалась изображениями визиток врачей и подписью: «Все больше и больше врачей выбирают Сигмамицин в качестве терапии».
В 1959 году журналист-расследователь The Saturday Review попытался связаться с некоторыми врачами, чьи имена которых были в рекламе, и выяснил, что их никогда не существовало. Также известно, что он заплатил $300 тысяч начальнику одного из отделов Управления по санитарному надзору за качеством пищевых продуктов и медикаментов (FDA) Генри Уэлчу за то, чтобы он мог, например, невзначай упомянуть названия определенных медикаментов в своих речах.
В 1952-м году Артур и его братья выкупили компанию Purdue Frederic, которая занималась исследованием, разработкой и лицензированием лекарств и товаров медицинского назначения.
Тогда же Артур Саклер стал первым в истории рекламщиком, которому удалось убедить редакцию «Журнала медицинской ассоциации» (The Journal of the American Medical Association — еженедельный международный медицинский научный журнал, самый читаемый медицинский журналом в мире. — Esquire) включить в один из выпусков цветную рекламную брошюру.
В 1960-х фармацевтическая компания Roche наняла Артура разработать маркетинговую стратегию для нового транквилизатора валиума. Это была непростая задача, потому что препарат действовал почти так же как либриум, другой продукт Roche, уже выпущенный на рынок.
И вот что придумал Саклер: в отличие от либриума, который назначался как средство от состояния тревоги и беспокойства, он решил позиционировать валиум как лекарство от «эмоционального напряжения», которое, согласно рекламе, было истинной причиной целого ряда заболеваний — изжоги, болезней, связанных с проблемами с желудочно-кишечным трактом, бессонницы, синдрома беспокойных ног.
Кампания имела такой успех, что валиум стал самым выписываемым препаратом в Америке, а Артур Саклер стал одним из первых американцев, кто вошел в Зал славы работников медицинской рекламы (Medical Advertising Hall of Fame).
Одной из первых собственных разработок Purdue Frederic, которой заинтересовались американские власти, стал препарат против повышенного холестерина, у которого было множество побочных эффектов, в том числе выпадение волос. В начале 1960-х деятельностью братьев заинтересовался сенатор штата Теннесси Эстес Кефовер, возглавлявший подкомитет, ответственный за фармацевтическую индустрию.
В своих заметках он писал: «Империя Саклера представляет собой производство полного цикла — они могут разработать новый препарат на своем предприятии, провести его клиническое тестирование и получить положительные отзывы от больниц, с которыми сотрудничают.
Они продумывают рекламную кампанию и продвигают свой товар, публикуя статьи в медицинских газетах и журналах, которыми они владеют или имеют там связи». В январе 1962-го года Артура Саклера вызвали в Вашингтон давать показания, но ни одному сенатору не удалось его задеть или уличить во лжи — предприниматель был готов к любым вопросам и отвечал на них резко и уверенно.
Когда его спросили, знает ли он о побочных эффектах препарата, он невозмутимо заявил: «Лучше пусть у меня будут жидкие волосы, тем толстые коронарные артерии».
В мае 1987 года Артур Саклер умер от сердечного приступа, а его братья Мортимер и Реймонд выкупили его долю в Purdue Frederic за $22,4 миллиона. Впоследствии компания была переименована в Purdue Pharma и переехала в штат Коннектикут.
Ветвь семейного древа, которая идет от Артура Саклера, с тех пор отделилась от наследников Мортимера и Реймонда и не принимала участия в управлении компанией. Дочь Артура Элизабер Саклер, историк феминистского искусства и одна из попечителей Бруклинского музея, в своих интервью жестко дистанцирует себя от Purdue Pharma и называет деятельность фирмы своих родственников «отвратительной с моральной точки зрения».
Она даже публично выступила в поддержку Нан Голдин: «Я восхищаюсь смелостью Нан Голдин и ее стремлением изменить ситуацию. Мой отец, Артур М. Саклер, умер в 1987 году, еще до появления оксиконтина, а его доля в Purdue Frederick была продана братьям несколько месяцев спустя.
Ни один из его прямых потомков никогда не владел акциями Purdue и не получал никакой выгоды от продажи оксиконтина. Я разделяю гнев тех, кто выступает против злоупотребления властью, которая наносит вред или ставит под угрозу жизни людей».
Liz O. Baylen / Los Angeles Times via Getty Images
Империя боли
В 1970-е в США опиоиды в медицине не использовались, а среди врачей существовала так называемая «опиоидофобия». Шла война во Вьетнаме, солдаты массово подсаживались сначала на легкие наркотики, потом на опиоиды, а затем — на героин, который начали производить подпольно.
После окончания войны солдаты вернулись на родину, и США столкнулись с настоящей героиновой эпидемией. Несмотря на стигматизацию опиоидов, в хосписных службах для помощи умирающим больным обезболивающие на их основе применялись достаточно широко.
Поворотный момент в истории Purdue наступил, когда лондонский врач, работавший на Сисиль Сондерс (знаменитая британская медсестра и социальный работник, считается основателем хосписного движения), предложил британскому подразделению компании разработать таблетки на основе морфина с отсроченным высвобождением.
Так в 1987 году на рынке США появилось инновационное болеутоляющее МС-Контин, которое стало настоящим хитом в терапии больных раком. Параллельно среди медиков зародилась дискуссия о том, что нужно рассмотреть применение опиоидов в лечении нераковых заболеваний, которые могут быть не менее изнурительными для пациента.
Появились научные статьи о том, что длительная опиоидная терапия безопасна и эффективна, если у больного в анамнезе нет наркозависимости. В авторитетном Медицинском журнале Новой Англии в 1980-м году даже вышло открытое письмо, в котором говорилось, что риск аддикции при длительном употреблении опиоидов составляет менее 1%. Автор потом дезавуировал материал, но его подхватили другие профильные издания, а тезисы из него процитировали более 600 раз.
Несмотря на популярность, МС-Контин не мог стать болеутоляющим №1 — по большей части из-за того, что по отношению к морфину существовало некое предубеждение. «Люди слышали «морфин» и говорили: Эй, погодите, я вроде как не умираю», — вспоминает в разговоре с Esquire бывший управляющий директор по продукту в Purdue Салли Аллен Риддл. Помимо этого, у него заканчивался срок действия патента.
В меморандуме 1990-го года, адресованному Ричарду Саклеру и другим топ-менеджерам компании, вице-президент компании по клиническим исследованиям Роберт Кайко предложил разработку на основе оксикодона — аналогичного морфину вещества, которое в 1916 году разработали немецкие ученые на основе опийного мака.
Преимущество этого вещества было в том, что его ошибочно считали слабее морфина. Плюс, недорогой в производстве, он уже использовался в других препаратах в сочетании с аспирином или парацетамолом, которые врачи выписывали при сильных травмах и увечьях. «У оксикодона не было такой же негативной коннотации, как у морфина», — вспоминает Риддл.
Perdue Pharma выпустили чистый оксикодон с формулой контролируемого высвобождения, аналогичной МС-Контину. Компания производила таблетки в дозировках в 10, 80 и 160 миллиграммов — их действие было сильнее любого опиоида, отпускаемого по рецепту. Журналист и пулитцеровский номинант Барри Мейер в своей книге «Убийца боли» писал: «С точки зрения наркотической мощи оксиконтин был ядерным оружием».
В 1995 году FDA одобрило использование оксиконтина при умеренной и сильной боли. Purdue Pharma разрешили поместить на упаковку надпись, что длительное действие препарата «снижает» его привлекательность для наркоманов по сравнению с другими болеутоляющими средствами (в 2001 году ее убрали, и с тех пор ни один препарат на опиоидах не был маркирован подобным образом).
Доктор Кертис Райт, курировавший экспертизу в FDA, вскоре покинул организацию. Спустя два года он перешел на работу к Саклерам. На собрании компании, празднуя запуск нового лекарства, Ричард Саклер (сын Реймонда Саклера) заявил: «За запуском оксиконтина последует снежная буря рецептов, которая похоронит конкурентов. Она будет сильной, плотной и белой».
Jessica Hill / AP
Мортимер, Реймонд и Ричард Саклер переняли маркетинговые приемы Артура и запустили одну из крупнейших в истории фармацевтики рекламных кампаний. Они наняли тысячи торговых представителей, провели с ними тренинги и вооружили диаграммами с описанием плюсов препарата.
Компания ставила целью изменить сложившееся у врачей мнение, что оксиконтин нужно назначать только в случаях сильной кратковременной боли при онкологии и хирургическом вмешательстве, но и при артритах, болях в спине, травмах и так далее. Один из менеджеров компании Стивен Мэй рассказал The New Yorker, что у них были специальные тренинги по «преодолению возражений врачей».
Сотрудники Purdue Pharma учились правильно отвечать на вопросы о возможном злоупотреблении препаратом и убеждать специалистов, что он практически не вызывает зависимости.
Разумеется, никто не верил им на слово: компания платила тысячам практикующих врачей, чтобы они участвовали в различных семинарах (все расходы оплачивались) и докладывали о преимуществах оксиконтина.
Purdue подходили к продвижению со всех сторон: оптовики получали скидки, фармацевтам, впервые заказавшим препарат, возмещались средства, пациенты получали купоны на 30-дневные стартовые пакеты, академики получили гранты, медицинские журналы — многомиллионную рекламу, а члены Конгресса — щедрые дотации.
Прибавьте к этому массированную рекламу в профессиональных изданиях и литературе, рекламу со счастливыми и довольными пациентами по телевизору и даже специализированный мерч — рыболовные шапки, плюшевые игрушки, багажные бирки и так далее.
Довольно скоро стало известно, что оксиконтин используют в качестве наркотика. На упаковке товара было предупреждение о возможном наркотическом эффекте: в нем говорилось, что если вдыхать порошок из размельченного препарата или делать инъекции, то это приведет к быстрому высвобождению препарата и абсорбции потенциально токсичной дозы.
Некоторые пациенты, которым выписывали рецепты на оксиконтин, стали продавать препарат на черном рынке — по цене один доллар за миллиграмм.
В интервью Esquire Кертис Райт (тот самый сотрудник FDA, который дал «зеленый свет» рецептурному использованию оксиконтина) уверяет, что наркотическое использование оксиконтина для всех стало шоком: «В середине 1990-х самые лучшие специалисты выступали за то, чтобы использовать опиоиды в болеутоляющих. Это не было придумкой Perdue, не было секретным планом или умной маркетинговой уловкой. Хроническая боль — это ужасно. При правильном применении, опиоидная терапия — не что иное, как чудо; мы возвращали людям жизнь».
С 1996 по 2001 годы число рецептов на оксиконтин в США выросло с 300 тысяч до почти шести миллионов — и препарат стал приносить Purdue Pharma по $1 миллиарду в год. А в 2016 году Forbes оценил состояние семьи Саклер в $13 миллиардов. Это лишь примерная цифра: Purdue Pharma не раскрывает свои данные. В рейтинге богатейших американский семей Саклеры обгоняют Рокфеллеров.
Храм Дендур в музее Метрополитен, крыло Саклера
Причем тут Гуггенхайм
Семья Саклер — большие филантропы, они спонсируют десятки музеев по всему миру, финансируют различные научные и исследовательские программы, университеты и другие учреждения. «В отличие от Эндрю Карнеги, который построил сотни библиотек в небольших городах, и Билла Гейтса, чей фонд служит всему миру, Саклеры вплели свою фамилию в патронатную сеть самых престижных и обеспеченных учреждений мира.
Имя Саклер повсюду — и автоматически вызывает почтение. При этом самих Саклеров почти не видно», — писал американский Esquire.
Летом 2017 года после масштабной реконструкции был открыт двор лондонского музея Виктории и Альберта. Пространство размером в шесть теннисных кортов украсила мозаика из 11 тысяч фарфоровых плиток, изготовленных вручную старейшей голландской компанией Koninklijke Tichelaar Makkum.
Двор теперь известен как Sackler Courtyard — музей не раскрывает информацию о своих донорах, поэтому доподлинно неизвестно, какую сумму пожертвовала V&A семья. На торжественном открытии дворика присутствовала герцогиня Кембриджская Кейт Миддлтон. Вступив на блестящую керамическую поверхность, она лишь сказала: «Вау», вспоминает Esquire.
Музеем Виктории и Альберта портфолио семьи Саклер не ограничивается.
Вот лишь часть культурных учреждений, к которым они имеют отношение: их именем называется целое крыло в нью-йорском музее Метрополитен — там хранится грандиозный артефакт древнего Египта, храм Дендур, спасенный во время строительства электростанции на Ниле.
Крыло Саклер есть в Лувре и британской Королевской Академии художеств, собственные музеи — в Гарварде и университете Пекина, галерея Артура Саклера — в Смитсоновском институте в Вашингтоне, в музее Гуггенхайм в Нью-Йорке действует центр Саклера, в музее естественной истории на Манхэттене — образовательная лаборатория. Члены семьи известны в музейных кругах стремлением давать проектам свое имя, отмечает Esquire.
В 1974 году, когда Артур и его братья сделали пожертвование музею Метрополитен в размере $3,5 миллионов, они тщательно прописали, чтобы каждая вывеска, каждая запись в каталогах и бюллетенях в крыле Саклера, включала имена всех трех братьев с припиской MD — доктор медицины.
Один из музейных чиновников даже иронизировал: «Оставалось только указать их рабочий график». Имя Саклеров получили также проекты поскромнее: например, лестница Саклера в Еврейском музее Берлина, эскалатор Саклера в Тейт Модерн, перекресток Саклера в Королевских ботанических садах Кью на юго-западе Лондона. Их именем даже назван сорт розовой розы. И астероид.
Герцогиня Кембриджская Кейт Миддлтон на открытии музея Виктории и Альберта после масштабной реконструкции
Опиоидный кризис
По данным Центра по контролю и профилактике заболеваний США (федеральное ведомство в структуре американского Минздрава), в 2016 году из-за передозировки опиоидами погибли 53 тысячи американцев.
Комиссия по борьбе с опиоидным кризисом, учрежденная Дональдом Трампом, привела еще более шокирующую цифру в 64 тысячи человек — больше, чем суммарное число погибших при автомобильных авариях и от насилия с применением огнестрельного оружия.
По данным комиссии, из-за передозировки опиоидами ежедневно умирают 142 человека — как если бы 11 сентября случалось каждые три недели. Опиоидному кризису уже присвоен статус чрезвычайной ситуации в сфере здравоохранения. По оценке медицинского издания STAT, если не принять срочных мер, то от передозировки опиоидов в США в ближайшие 10 лет могут умереть около 500 тысяч человек.
До того, как кризис вступил в опасную фазу, общее экономическое бремя государства от наркоманов, зависимых от опиоидов, составляло около $80 миллиардов, включая расходы на здравоохранение и уголовное правосудие.
Почему у Саклеров проблемы
Purdue Pharma неоднократно привлекалась к ответственности в суде, но долгое время компании удавалось избежать настоящей ответственности. Только в 2007 году компания в рамках уголовного разбирательства признала, что использовала в свою пользу заблуждения врачей о силе действия оксикодона.
В материалах говорится, что компания «прекрасно понимала, что убеждение врачей о том, что оксикодон слабее морфина, ошибочно» и «не хотела предпринимать по этому поводу никаких действий». В соответствии с достигнутым соглашением, Purdue Pharma выплатила $600 миллионов штрафов, а три топ-менеджера компании признали вину и были приговорены к многомиллионным штрафам и общественным работам.
При этом ни один Саклер не фигурировал в судебном процессе, несмотря на то, что Ричард Саклер возглавлял компанию в самый активный период продвижения оксиконтина. Теперь положение дел может измениться: в июне прошлого года Маура Хейли, генеральный прокурор штата Массачусетс, подала в суд на Purdue Pharma, ее топ-менеджеров и восьмерых членов семьи Саклер.
В иске штата содержатся десятки внутренних документов Purdue Pharma, из которых следует вывод, что семья Саклер гораздо активнее была вовлечена в дела компании, чем это утверждалось.
Саклерам было известно, что компания не передавала властям сведения об употреблении оксиконтина в качестве наркотика и его продаже на черном рынке, говорится в иске. Также Purdue Pharma агрессивно продвигала товар в целях повышения продаж — в частности, с помощью дисконтных карт для аптек.
Ричард Саклер, который был президентом Purdue Pharma с 1999 по 2003 годы, в судебных документах фигурирует как человек, ответственный за все ключевые решения по продвижению оксиконтина и сокрытию фактов о злоупотреблении препаратом.
В частности, когда Ричарду Саклеру стало известно о 59 погибших от передозировки оксиконтином в штате Массачусетс, он не придал этому особого значения: «Это не так плохо. Все могло быть гораздо хуже», — написал он своим подчиненным.
Однако, как отмечает Esquire, Саклеры весьма вероятно выйдут сухими из воды: в соглашении об отказе от судебного преследования, которое компания заключила в 2007 году, выплатив огромный штраф, новые обвинения преимущественно будут касаться деятельности компании после 2007 года. Ни Ричард Саклер, ни другие члены семьи не занимали руководящие позиции в Purdue Pharma с 2003 года.
Компания утверждает, что число выписываемых рецептов на оксиконтин с 2012 по 2016 год упало на 33%, но при этом она параллельно осваивает международный рынок.
В расследовании The Los Angeles Times говорится, что Purdue продвигает оксиконтин в Мексике, Бразилии и Китае, используя те же маркетинговые стратегии: организовывает панели и дискуссии, посвященные проблеме хронических болей, платит спикерам, чтобы они рассказывали о препарате как эффективном болеутоляющем, приводит ужасающие цифры о миллионах людей, страдающих от «молчаливой боли».
После расследования The Los Angeles Times в мае 2017 года ряд конгрессменов направили письмо во Всемирную организацию здравоохранения, в котором говорится, что принадлежащие Саклерам компании готовятся наводнить зарубежные страны легальными наркотиками.
- 253 просмотра